Имя Нины Георгиевны Кондратковской знакомо больше жителям Магнитогорска, хотя родилась она на Украине. Ее именем в 1998 г. названа Центральная детская библиотека города. На доме, где долгие годы жила поэтесса, висит мемориальная доска. С биографией писательницы можно познакомиться на сайте ЧОДБ им. В. Маяковского, в разделе "Сундучок краеведа", о ней интересно написала статью Н. Капитонова или прочитать в книге: Хрестоматия по литературе родного края: 1-4 кл. / Сост. А.Б. Горская и др. - Челябинск: Взгляд, 2002. - 352 с.: илл.
16 ноября Нине Георгиевна (по паспорту Григорьевне) исполнилось бы 104 года.
Нина Кондратковская писала стихи для взрослых и для детей, активно сотрудничая с журналами «Москва», «Огонёк», «Уральский следопыт», газетой «Труд». На протяжении многих лет она собирала и обрабатывала легенды и сказания старожилов Южного Урала — венцом этой работы стали книги «Синий камень» и «Сердце-озеро».
Кондратковская пользовалась большой любовью и заслуженным авторитетом в литературных кругах Магнитогорска. Около четверти века она руководила литературным объединением при газете «Магнитогорский рабочий», открыв немало ярких литературных имён и подготовив к печати несколько альманахов магнитогорских поэтов. Своей наставницей Нину Кондратковскую считали и считают такие уральские поэты, как И. Варламов, А. Павлов, А. Расторгуев, Э. Риб, В. Чурилин, Н. Ягодинцева.
Стихи для детей:
ХИТРЫЙ ЖУКСел жучок на сучок,
Шевелит усами.
Вот какой он большой,
Посмотрите сами!
Я жучка снял с сучка,
Положил в ладошки.
Он лежит, крепко спит,
Поднимает ножки.
Только вдруг хитрый жук
Крылышки расправил,
Загуде, полетел,
А меня оставил.
ЛЕШКА И КОШКА
Неумытый Лешка
Стал возле окошка
А на том окошке
Умывалась кошка.
Бабушка над Лешкой
Начала смеяться:
— Поучись у кошки,
Лешка умываться!
Знает хитрый Лешка, что в ответ сказать:
— Не хочу я ножки языком лизать!
ПОДАРОК МАМЕ
Маму очень я люблю,
Сумку к празднику куплю,
А еще духи, сережки,
Заграничные сапожки,
И цветов большой букет
И сосательных конфет.
Но расти мне долго надо,
Я букварь еще учу
И нескоро я зарплату
За работу получу.
И не скоро принесу я
Маме все, что захочу,
А цветы я нарисую
И сегодня же вручу!
Вот и мама на рисунке
И духи у мамы в сумке,
На ногах скрипят сапожки,
А в ушах блестят сережки.
Лишь сосательных конфет
На моей картинке нет.
Срисовать их не успел:
Как придумал, так и съел.
Маленький скрипач
Шевелится за окошком
Индевелый карагач,
По серебряным дорожкам
Бродит маленький скрипач.
Прижимает к подбородку
Скрипку тонкую свою
И тихонько тянет нотку,
Как прозрачную струю.
А смычок неутомимо
Все танцует у плеча,
Но проходят люди мимо
И не видят скрипача.
И не слышат, как запели,
Отрываясь от струны,
Предрассветные капели
Первым голосом весны.
Тайна Абзаковской лиственницы
Жил на свете мудрый человек,
Доживал в заботах долгий век,
И перед кончиною своей
Он призвал джигитов-сыновей:
— Оставляю всем троим завет:
Поглядите, дети, белый свет,
Испытайте силу, честный труд.
А завет в земле хранится, тут,
Где постройте мне навечно дом
Под березой на холме крутом.
А пройдет семь лет — и в этот час
Все добро, что я скопил для вас,
Капля в каплю, будто в сотах мед,
Вам из сердца в сердце перейдет.
Схоронили старика сынки,
Спать легли в кибитке у реки,
Но не дремлет старший сын Салим —
Клад отца маячит перед ним.
Он встает, от жадности дрожит:
«Может, золотишко там лежит?
За семь лет успеешь околеть,
А богатство выроет медведь!»
Средний брат Садык не жмурит глаз:
«Может, спрятан там большой алмаз?
С голоду зачахнешь за семь лет,
А барсук утащит самоцвет!»
Лишь Абзака не тревожит клад.
Крепко спит меньшой беспечный брат.
А у старших жаркий спор идет,
Кто к рукам наследство приберет.
И спешат к холму за вором вор.
Ночь темна, не виден их позор.
Люди были — нет уже людей,
Каждый зверя лютого лютей.
Пересилить жадность не смогли,
За ножи схватились, полегли...
Встал Абзак. Заря плыла с низин.
— Ай, проспал я, непутевый сын!
А мои два брата-молодца
Первые послушались отца!
Что ж, пойду на добрые дела,
Чтобы совесть чистая была.
Я отцовский выполню наказ
И завет приму в урочный час.
Он отцовым словом дорожил,
Честь и хлеб работой заслужил,
Горьким потом силы накопил
И людей, и землю полюбил.
Год за годом, день за белым днем
Проскакали солнечным конем.
Миновав семь лет, как сотню верст,
Сын к отцу явился на погост.
Видит диво дивное Абзак —
Лиственницу — отчей воли знак.
Хвоя в небо вознеслась венцом
Из семян, посеянных отцом.
Обнялись по-братски три ствола,
Воспарили кроны — три орла.
Будто говорит отец: «Салам!
Глубже корни — мой завет сынам!»
Где же братья — радость разделить,
Сердце в сердце верность перелить?
Ждал весь день, у дерева кружа,
А нашел два горя — два ножа.
Разглядел, узнал, похолодел:
— Как же я вас, братья, проглядел?
Виноват я в этом или нет,
А за вас и мне держать ответ.
Не враждой отвечу на беду,
В отчий край людей я приведу,
Там, где лес и горная река,
Пустим в землю корни на века...
Бедняков, что жили так и сяк,
Поселил в богатый край Абзак.
Сотни лет ветрами намело,
Расцвело веселое село.
Нет Абзака, но в родных местах
Имя у народа на устах.
У людей Абзаково в чести,
Широки в Абзаково пути,
Плещет радость песней молодой,
А уж дружбу не разлить водой.
И растет, и славит горный лес
Лиственница — чудо из чудес.
Нежная игольчатая вязь
Малахитом в небе отлилась,
И стволов могучие тела
Верность нерушимая сплела,
В новый век закинула крыла,
В старый век тропу не замела.
Сердце-озеро
Б. С. Рябинину
По тропинкам, по лесам
Поднимитесь к небесам
И на озере Зюраткуль
Подивитесь чудесам!
В елках плечи синих гор,
Елки рвутся на простор:
Та спустилась с косогора,
Та взошла на косогор.
Эта — в шелковой траве,
Как стрела на тетиве,
Оперенье на утесе,
Наконечник в синеве.
Кто росою подсветил
Мохом вышитый настил?
Кто в серебряную чашу
Сердце с горя опустил?
Там стрекозы воду пьют,
Там березы косы вьют,
Там ветра о гордом сердце
Песни давние поют.
Первой песне будешь рад,
У нее веселый склад —
О красавице-батырке
Смелой девушке Зюрат.
Но другой напев летуч,
Будто молния из туч —
В нем измена черным змеем
Выползает из-под круч.
Есть у горного гонца
Третья песня — без конца.
Сто веков на эту песню
Откликаются сердца.
* * *
Высоко по горной кровле,
Там, где сосны до небес,
Кочевал старатель вольный —
Зверолов и камнерез.
Ждал он сына, ждал батыра,
Одному уже невмочь,
Но хозяйка подарила
Не сынка ему, а дочь.
И сказал он без обиды,
Поднеся дитя к плечу:
— Станешь, девочка, джигитом,
Раз джигита я хочу!
Под отцовым строгим глазом
Быстро девочка росла,
Находила волчьи лазы,
Тропы горного козла.
По невидимым приметам,
По догадкам, без примет,
Потаенных самоцветов
Узнавала верный след.
И дивились аксакалы,
Как, с парнями наравне,
Девка бешено скакала
На горячем скакуне.
Мать перечить не посмела,
Но учила и сама
Доводить любое дело
И по-женски до ума.
Тут батыры честь по чести
Стали свататься к невесте.
— Замуж дочку не отдам! —
Отвечал отец сватам.
И бранили его люди:
— Ах ты, старый дивана!
Что с ней будет, как полюбит
Да останется одна?
От зверей не укрываешь,
От людей упрятать рад!
Что ж ты дочку называешь
Нежным именем Зюрат?
Что ж ты певчую синичку
Усадил в гнездо орла?
Как бы птичка-невеличка
Солнцем крыльев не сожгла?..
Старики под камень стылый
В час урочный полегли.
Горе вьюги остудили,
Слезы в реки утекли.
Май низины сон-травою
И купавами прожег.
Сходит девушка тропою
На озерный бережок.
А на камне, за осокой,
Наклонился над водой
С виду статный и высокий
Соколенок молодой.
То ли чем-то опечален,
По дороге занемог,
То ли тяга за плечами,
То ли горе валит с ног?
Подбежала. Сердце сжалось,
Оплела хмельная боль,
Жало выпустила жалость,
А ужалила любовь.
— Что с тобою? Зверь поранил?
Заплутался? Хочешь есть?
Подивясь девчонке странной,
Рассказал он все, как есть.
— Вот, загнало в горы горе!
Был бы крепок да богат,
Так поехал бы за море
В Хороссан или Багдад.
К новолунию джигиты
Собирают караван,
Сами справны, кони сыты,
Я ж отбился, как баран.
Да какой с меня батыр!
На чапане сорок дыр,
Соболей в хурджунах нет,
И карманы без монет,
А в глазах смола-обида
Залепила белый свет...
— От обиды мало проку,-
Говорит ему Зюрат. —
Хочешь, я тебя в дорогу
Соберу, мой гость и брат?
Ну и девушка! Ретива,
И проворна, и сильна!
Колдовскою силой дива,
Знать, она наделена.
Жирной потчует шурпою,
Топит жаркую мончу,
За водицею живою
Ходит к теплому ключу.
Добывает мед густой,
Парит ягодный настой,
Чтобы гостя не томила
Дума черная с тоской.
Молотком до поздней ночи
По распадкам бьет гранит,
При лучине камни точит,
Будто солнышки гранит.
Из булгарской белой кожи
Шьет ичиги, вьет камчу
И нарядную одежу
Подгоняет по плечу.
Ясен месяц не истаял,
А батыр уж на коне,
Шапка лисьими хвостами
Заиграла на спине.
Сам — румян, в карманах тесно,
И мешки полным-полны.
— Не горюй, моя невеста,
Жди до будущей весны!
Бьют копыта в нетерпенье
В скальный камень-воронец,
Сине озеро допело
Песни радостной конец.
* * *
Ждать любимого — отрада,
Будто сладкая отрава:
Что ни день, то долгий год.
По черемуховым росам,
По дождям желтоволосым
Ходит девушка — и ждет.
Заприметила с пригорка,
Засветилась, будто зорька:
Не забыл, не обманул!
— Мой джигит! Устал с дороги?
Дай тебе обмою ноги,
Отведу в родной аул!
Он повел спесиво бровью:
— Отойди! Ты мне не ровня,
Льву овечка — не жена.
Льву пришлась по сердцу львица.
Белорука, белолица —
Персиянская княжна!
Будто стужей белой-белой
Кисть рябины недоспелой
В день осенний обожгло.
Вся душа заледенела,
Вся коса заиндевела,
Снег свалился на чело.
И пошла она с обидой.
Будто с ношей ледяной,
Вся увита-перевита
Ледовитой пеленой.
Шла до Каменного мыса,
Где в тумане камень сизый
Перекатывал волну,
А у лиственниц могучих
Не сдержала слез горючих —
Колыхнула тишину:
— Ой вы, ласковые плесы
С голубою глубиной!
Расчешите мои косы
Перекатного волной!
Мое сердце положите
В белых камушках на дне,
Тихой песней расскажите
Добрым людям обо мне!
В горе горьком, горе лютом
Стань мне, озеро, приютом,
От позора сбереги!..
Косы девушка склонила,
Сердце в воду уронила,
По воде пошли круги.
А из глаз метнулись — быстры,
Будто молнии, две искры,
В ясном небе ухнул гром, —
И в прибрежные распадки
Две реки, две быстрых Сатки
Заплескали серебром.
Дрогнул бор, скрипя и воя,
Бурей сорванная хвоя
Закрутилась, как пурга.
Камни глухо покатились,
Волны илом замутились,
Раскачали берега.
Что ж обманщик? Молит слезно,
Просит помощи, да поздно,
Сосны двинулись ордой,
Крючковатыми камнями
Подтолкнули к черной яме
С бесноватою водой.
Разъяренное бучило
В круговерть его втащило,
Он закручен, он зажат.
И деревья в три обхвата
Навалились в три наката —
И поныне там лежат.
Долго озеро бурлило,
Ложе новое творило
Меж утесов и логов.
А как буря укротилась,
Сердце девичье открылось
В очертаньях берегов.
* * *
То вполголоса, украдкой,
То разливом, то вразлет
Сердце-озеро Зюраткуль
Песню вечную поет.
Поднимись к нему в молчанье,
Как в величественный храм,
Просветленными очами
Прикоснись к его дарам.
Погляди, как плавно Кылы
В сердце-озеро текут,
На волнах зеленокрылых
Скань серебряную ткут.
Как на топкие разводья
Медуничною тропой
По росе косули водят
Косулят на водопой.
Ты послушай, как приветно
В этой сказочной тиши
Прозвенит печалью светлой
Эхо девичьей души.
Перехватят подголосок
Брат Лукаш и брат Нургуш
И вернут прибрежным лозам
Через пихтовую глушь.
И откликнется без слова
Зачарованная даль,
И махнет платком лиловым
Трехголовая Маскаль.
И опять, гонимо ветром,
По шиханам, напролет,
Про обманутую верность
Эхо горное споет.
- В литературных кругах Магнитогорска Кондратковскую ласково называли «бабой Ниной». Двери небольшой квартирки поэтессы практически никогда не запирались — она была рада приветить и обогреть любого, кто нуждался в её помощи. Точь-в-точь, как это описано в одном из её стихотворений:
Нет на дверях цепочки и глазка,
Входите просто, без звонка и стука.
И боль уймется, и заглохнет скука,
Иссякнет пустоглазая тоска.
- Питавшая огромную любовь к камню, поэтесса на протяжении многих лет коллекционировала уральские самоцветы, собрав в итоге внушительную минералогическую коллекцию.
- По мнению многих знавших Кондратковскую лично, самым большим впечатлением от первой встречи с ней была зажатая в зубах папироса. Как вспоминала поэтесса, к никотину она пристрастилась в начале 30-х, учительствуя в уральском селе: крестьяне, пожалевшие уставшую от бессонных ночей учительницу, предложили ей табачку, чтобы «усталость как рукой сняло». Среди всех марок папирос Кондратковская больше всего любила «Беломорканал». В последние годы жизни она часто повторяла: «Когда я умру, положите мне под подушку „Беломор“ и спойте: „Гори, гори моя звезда…“».
- Неустанно борясь за грамотность и чистоту поэтической речи, Кондратковская отнюдь не была ханжой. Так, ей принадлежат две юмористические поэмы — «Хрен» и «Чертиада», отражающие богатство русского языка. Эти произведения она осознанно писала «в стол» и читала лишь узкому кругу близких людей: опубликовать их в условиях советской цензуры было невозможно.
- Как-то в конце 70-х годов Нина Кондратковская выступала со своими произведениями перед четвероклассниками. После прочтения стихотворения «Расстрелянный Пушкин» благодарные слушатели на полном серьёзе обратились к поэтессе с вопросом: «Скажите пожалуйста, а вы с Пушкиным встречались?» Узнав об этой анекдотической истории, поэтесса Римма Дышаленкова открыла ею свой цикл исторических заметок о «солнце русской поэзии», остроумно озаглавив его «Воспоминания о Пушкине»
Комментариев нет:
Отправить комментарий